Читать книгу: «Украденная невеста»

Шрифт:

Часть первая

Глава 1

Мелкий моросящий дождь, под ногами скользкая жижа из талого снега, глины и собачьих кучек; над головой, протянутый от столба к углу пятиэтажки, болтается на ветру электрический провод. Нервы тоже под напряжением, рука в подвешенном состоянии готова в любой момент нырнуть под куртку, там в кобуре пистолет.

Небо хмурое, настроение серое, предчувствие мрачное, в пальцах правой руки слегка покалывает – аллергия на опасность. Нужно почесать пальцы – о рукоять пистолета, о спусковой крючок, но Павел не спешил браться за оружие, хотя и держал его наготове: кобура уже расстегнута, флажок предохранителя опущен, патрон в стволе. Задача серьезная – разыскать и задержать матерого бандита, но вряд ли Молдаванин прятался в подвале пятиэтажного дома. Раньше он дневал и ночевал в таких качалках, а сейчас в подвалах водится только подрастающая смена, спортивное общество «Бандитские резервы». Контингент сам по себе опасный, но вряд ли дело дойдет до стрельбы.

Март месяц, холодно, промозгло, кожаная куртка греет слабо, но под свитером плотная прокладка с кевларовой начинкой. Павел не стал бы надевать бронежилет, собираясь на это дело, просто он не успел снять защиту. За Молдаванином выезжали в составе усиленной группы, думали взять его в ночном клубе, но просчитались, зря только СОБР поднимали. А вернулись в Управление, Леня Шаров потянул Павла на улицу Толстого. Он верил, что Молдаванин здесь, но бронежилет надеть не удосужился. И группу захвата не запросил. Значит, больше сомневался, чем верил.

Вход в подвал находился с торца здания, дверь под жестяным козырьком открыта, дальше лестница, уводящая вниз, в сумрак потусторонней бандитской жизни.

Павел уже пятый год на оперативной работе в РУБОПе, четвертый год рука об руку с Леней. Сколько уже на его счету таких вот погружений во мрак, и ничего, жив до сих пор и всего лишь один раз ранен. Казалось бы, пора привыкнуть, а все равно дрожь в коленках. Но разгон уже взят. Разгон, который держал в напряжении, не позволяя расслабиться. Набранный темп ни в коем случае нельзя терять, иначе попадешь под пулю. Ушки у Павла на макушке, глаза еще выше, все нужно видеть, все замечать. И очень-очень быстро реагировать на резкие перемены в обстановке.

Дневной свет скудный: лампочка над входом в подвал не горит – не видно, есть ли там люди в глубине лестничной шахты. Но все возможно. Приближаясь к дому, Павел напряженно всматривался в тревожный сумрак, а опасность появилась со стороны трансформаторной будки, которая находилась чуть правее по ходу движения. Человек в кожаной куртке не вышел, а выскочил из-за угла с пистолетом в руках. Ствол наведен точно на Шарова, осталось только нажать на спуск. Стреляя с двух рук, трудно промахнуться.

Трансформаторную будку Павел держал в поле зрения. Хоть и краем глаза держал, но подозрительное движение заметил. Человек еще только показал свой нос, а Павел уже отреагировал на его появление. Рука нырнула под куртку, пыльцы вцепились в рукоять пистолета, выдернули его из кобуры, уложили в ладонь.

Вместе с тем он опознал и самого человека – Вася Фауст, бандит из команды Молдаванина, настолько авторитетный, насколько и отмороженный. Такие сначала стреляют, потом думают.

Павел успевал уйти с линии огня и выстрелить на поражение. Но где-то под коркой колко мелькнула мысль: он-то в бронежилете, а Шаров нет. Первая пуля предназначалась ему, Павел на очереди второй, а стреляет Фауст метко.

Павел не привык лезть без очереди, но сейчас он должен был изменить своему правилу, иначе с Ленькой случится непоправимое. И темп хочешь не хочешь, а надо сбавлять, иначе линию огня не перекрыть.

Сбавляя ход, Павел резко взял вправо и закрыл собой друга. Только тогда он полноценно оценил свое положение. Вася метил в грудь, не в голову, это меньшее из зол, хотя тоже хорошего мало. В самый последний момент стрелок мог приподнять руку, но нет, выстрел прозвучал точно в предугаданный момент. Павел как будто даже сумел заметить пулю, мелькнувшую перед глазами, а может, это было одним только его воображением. Нажимая на спусковой крючок, он приготовился к удару в грудь. Приготовился, но едва не лишился чувств от боли, такой силы оказался удар. Как будто кувалдой в грудь врезали. Под грохот выстрела.

На ногах Павел удержался, но руку сильно тряхнуло, табельный пистолет едва не выпал. Но его пуля уже стартовала – не остановить.

Шаров обнял его одной рукой, другой он выдергивал из кобуры пистолет, но стрелять ему не пришлось. Фауст схватился за живот. Оружие он удержал, но стрелять не мог, во всяком случае пока. Острая боль делала его беспомощным, помочь ему никто не спешил, но Леня все же выстрелил на поражение. Правда, промазал. Пуля выбила крошку из бордюра, на который бандит опирался коленом. Но выстрел все же произвел нужный эффект – Фауст вытянул руку, выпустил пистолет и завалился на бок. Он взывал к пощаде, принимая позу лежачего, которого не бьют.

– Не стреляй, – слегка оглушенный выстрелами, сказал Павел.

– Сам знаю!

Павел мог держаться на ногах без посторонней помощи, Леня это понял и, оставив его, поспешил к Фаусту.

Павел справился с болью, разогнулся и поспешил за Шаровым. Остановил он свой разгон, потому и получил пулю, но разве можно об этом жалеть? Как ни крути, он принял на себя удар, предназначенный другу.

Фауст завалился на бок, продолжая держаться за простреленный живот, правая нога у него нервно дергалась – то ли реакция на боль, то ли конвульсия хватила. Озираясь, Шаров подошел к бандиту, пнул брошенный пистолет и спросил:

– Где Молдаванин?

Посматривал по сторонам и Павел. Прозвучавшие выстрелы взорвали спокойствие двора, случайные прохожие спешили по домам, а бандиты, напротив, могли выйти на шум из своего подвала. Но пока никаких подозрительных движений. Павел скользнул взглядом по тропинке, которая, огибая трансформаторную, тянулась к дому на перекрестке двух улиц – магазин там, ларьки. Возможно, Фауст за сигаретами ходил, а на обратном пути заметил опасность, зря он так бурно на нее отреагировал.

– Молдаванин где, спрашиваю? – повторил Шаров.

От нервного напряжения у него вздувались вены – одна на шее, другая на лбу. Шея сильная, лоб массивный. Плотные прямые надбровья, маленькие, глубоко посаженные глаза, нос короткий, крепкий, сколько ни бей по нему, кровь не пустишь. И руки у Шарова коротковатые, так же, как и его кривые, колесом, ноги. Но руки у него сильные, и на ногах он держался крепко, а бегал быстро.

– Не ответит он, – качнул головой Павел.

Боль от груди растеклась по животу, он с трудом дышал, перед глазами расплывались круги, но бронежилет не пробит, проникающего ранения нет, угрозы для жизни тоже. Другое дело – Фауст, его тело, казалось, покидала не только кровь, но и сама жизнь. Он еще не потерял сознание, но уже ничего не соображал.

– «Скорую» вызывать надо… Если не поздно, – немного подумав, добавил Павел.

– Да пусть сдохнет, – сквозь зубы процедил Шаров.

– Я не против.

Бандиты – они, может, и люди, но без них город станет чище. Павел гордился тем, что работал над этим. И если вдруг Фауст загнется, оплакивать его и свой перед ним грех не станет.

– Хорошо ты ему влепил, – усмехнулся Шаров.

Фауст захрипел, разогнулся в поясе, отнимая окровавленную руку от живота, дернулся, как разжавшаяся пружина, и, выпрямив ноги, затих. Шаров склонился над ним, приложил два пальца к шее и цинично хмыкнул:

– Я бы сказал, очень хорошо.

– И где же Молдаванин? – спросил Павел, выразительно глядя на друга.

Нападение они отбили, но дело не сделано, нужно двигаться дальше. В подвале их могла ждать засада. Шаров это понимал, но поднялся и пошел. Набрал разгон и Павел.

Но в подвале они обнаружили только двух пареньков из молодой поросли, глаза у них уже волчьи, но души еще заячьи. Оперов они встретили тихой, слегка шипящей ненавистью, но это не смертельно и даже не болезненно.

Павел и хотел бы провести профилактическую беседу, но ведь не послушают они молодого капитана. Он – бывалый опер, и у начальства на хорошем счету, и бандиты о нем знают, но до начальника отдела ему еще далеко. Подполковник Еникеев – старый волкодав, взгляд у него – кровь в жилах стынет, слово скажет – мурашки по коже. Бандиты трепетали перед ним, боялись и уважали. Павел тоже хотел быть таким, более того, сегодня еще на один шаг приблизился к своему идеалу. И пулю бандитскую на себя принял, и лучшего друга спас…

* * *

Печка старая, тяга слабая – дыму много, а тепла мало. И с провизией туго – черствый хлеб, пересоленное сало, дрянная тушенка, чай без сахара. Но лучше так, чем хлебать баланду в казенном доме. И мерзнуть в холодном кондее. Молдаванин хорошо знал себя, он ведь с ментами на тюрьме не уживется, в лучшем случае нахамит или даже морду набьет, а это прямая дорога в карцер на хлеб и воду. Уж лучше в старом доме с плохим отоплением коптиться, чем на «хате» париться.

Молдаванин лежал на кровати, забросив руки за голову, в голове каша из воспоминаний и планов на будущее. Восемь лет он уже в движении, как заварился в самом начале девяностых, так до сих пор в теме. Начинал с мелочи: собрал в стаю своих друзей, бросил вызов Маклаю, сначала снес его, затем Увара, в девяносто пятом взял под себя весь Горовец. В том же году присел на пару лет. Подполковник Еникеев показал свою власть, взял его со стволом на кармане и довел дело до суда. На хозяйстве остался Унтер, и, надо сказать, не подвел, удержал власть. Фауст ему в этом очень здорово помог.

Но и Еникеев не сидел сложа руки. Унтер при нем вел себя ровно, старался не отсвечивать. Может, и неправильно это, зато Молдаванин держал город крепко. Из тюрьмы делами рулил, потом на волю вышел. Еникеев предложил ему сделку: или он ведет себя тихо, или снова за колючку. Молдаванин послал его к черту и пошел дальше с высоко поднятой головой. Класть он хотел на мусоров, на их глупые хотелки.

Еникеев попытался его прижать, но Молдаванин окружил себя непроходимой охраной и крутыми адвокатами – ни одна собака не подступится. Но Еникеев не сдавался и раскрутил-таки давнее убийство с его участием. И свидетель у него нашелся, и постановление на арест появилось. А еще спецназ из Москвы подтянулся. Короче, попал Молдаванин в переплет. Но работа идет, к свидетелю уже подобрались вплотную, еще немного, и с ним решат основательно, раз и навсегда. И на Еникеева управа найдется. А Молдаванин дальше будет свои владения окучивать, в планах у него большой легальный бизнес, идея – основать свою собственную сеть продовольственных магазинов и этим прессом выжать из города всех торгашей. Барыги наглеть стали, платить не хотят, чуть что, в РУБОП жаловаться бегут, а Еникеев и рад стараться…

К дому подъехала машина. Двигатель работал тихо, только колеса по гравию шуршат. Менты об этом схроне знать не могли, но Молдаванин все-таки сорвался с места. В доме никого, никто не видит его смятение, поэтому он вполне мог дать волю своим эмоциям.

Тревога оказалась ложной, из новенькой иномарки выходил Веня Стив – холеный, модный, с иголочки одетый. И должность у него такая же модная – финансовый директор. У Молдаванина язык не поворачивался называть его своей правой или левой рукой, не дорос он еще до такой высоты, но без него никак. Не зря же знает засекреченный адрес. И ментов на хвосте у него нет, Молдаванин уверен в этом. Стив, он ведь не из пустоты вынырнул, в деле с самого начала, совсем еще молодым был, школу оканчивал. И в институте успел отучиться, диплом экономиста получил, сейчас он – важное звено в системе, через него проходят все финансовые нервы, и общая касса на нем. Может, и не внушительной он внешности, на ринге, откровенно говоря, слабоват, но дело свое знает. И за восемь лет ни разу не подвел. И не предал. Может, он и пижон, или пижор, как называл его неотесанный Фауст, но Молдаванин ему доверял как самому себе.

Стив открыл багажник, вынул оттуда большую спортивную сумку. И по сторонам зыркнул, как будто в сумке лежали стволы, а по дачному поселку кружили ментовские «луноходы» с мигалками – в поисках крамолы. Но не было здесь ментов, а дачников – раз-два и обчелся. Март месяц – не сезон.

– Все путем? – спросил Молдаванин, открывая дверь.

Он стоял как вкопанный, как будто и не собирался пропускать гостя в дом.

– Фауста убили, – коротко ответил Стив.

– Как это? – Молдаванин не смог сохранить спокойствие.

И с места сдвинулся, освобождая проход.

– Менты положили.

– Кто?

Другой бы на месте Стива замялся, пожал плечами. Действительно, какая разница, кто именно убил, главное, что это сделали менты. Даже не важно, при каких обстоятельствах. Но Стив старательно поддерживал репутацию всезнайки, поэтому сопли жевать не стал.

– Капитан Черкасов.

Стив прошел в комнату, поставил сумку на пол, вынул оттуда один пакет с продуктами, другой… Мог бы их и в руках принести, но нет, у него все в стиль и цвет, а пестрые пакеты не подходят к его темной одежде. Пестрые пакеты для него – признак расхлябанности. А черная спортивная сумка и с костюмом гармонировала, и на фоне машины хорошо смотрелась.

Тараканы в голове у Стива, но крысы в душе вроде бы не водятся. Иномарка – да, новая, шестьсот деноминированных «штук», но Стив эти деньги заработал честно. Во всем себя урезал, по кабакам не гулял, с проститутками не шиковал, жил с родителями, чтобы на квартиру не тратиться. В одном себе отказать не мог – в презентабельном прикиде. И все мечтал о новенькой машине.

Мечта его сбылась после дефолта, когда доллар скакнул в пять раз, а «Тойота» из старой непроданной партии осталась в прежней цене. Владелец салона не дурак, он и хотел бы поставить новый ценник, но пацаны популярно объяснили ему, что так делать нельзя. Стив сам попросил их об этом, Молдаванин не вмешивался. И не возражал.

– Как?

– Тебя на Толстого искали, а там Фауст оказался. Может, он подумал, что ты там в подвале, схватился за волыну. Ну Черкасов его и приземлил.

– Черкасов, Черкасов… – вспоминая, задумался Молдаванин.

– В девяносто шестом Костыля и Сапу принял, Дутого брал, на пулю нарвался, но не сдох, выжил. А сейчас его броник спас…

– Значит, Фауст не промахнулся?

– А у Фауста броника не было.

– Это нечестно.

Фауст – еще тот бузила, но Молдаванин уважал его куда больше, чем того же Стива. Ценил, может, и не так, но уважал. И даже почувствовал боль утраты, как будто брат родной скончался.

– Может быть.

– Что «может быть»? – вскинулся Молдаванин, возмущенно глядя на Стива.

Ему, похоже, и горя нет. Как будто Фауст ему никто, а ведь они столько лет в одном котле плавились. Ну да, Фауст глумился над Стивом, называл «ботаном» – и его возвышение воспринял как личную обиду, но должны же быть какие-то приличия.

– Согласен, нечестно, – кивнул Стив. – У Фауста был только ствол, а у мента еще и бронежилет.

– И за волыну Фауст зря схватился?

– Я этого не говорил.

– Но подумал…

– Не думал я. – Стив отвел взгляд в сторону.

– Да нет, подумал. Потому что чересчур продуманный. Сам бы ты на рожон не полез. За меня бы на амбразуру не бросился!

Стив дернулся, как будто его дернули за хвост, и посмотрел подельнику прямо в глаза.

– Чего уставился? – нахмурился Молдаванин.

– Я тебя никогда не предам, – тихо, но уверенно проговорил Стив.

– Нет?

– Нет!

Молдаванин не смог удержаться от искушения взять парня «на слабо».

– Тогда отомсти за Фауста!

Стив задумался. Он вел себя спокойно, без паники.

– Хорошо, – кивнул он.

– Сам замочишь Черкасова?

– Черкасова?! – нахмурился Стив.

– А кого еще?

– Я думал, корень зла в Еникееве.

– Ты хочешь замочить Еникеева?!

Молдаванин с ухмылкой смотрел на своего финансового директора. Кишка у него тонка, чтобы взяться за такое дело.

– Хочу, – выдержав насмешку, спокойно сказал Стив.

– Ты?

– Я.

– Очко не лопнет?

– У Еникеева сейчас проблемы. В личной жизни.

– В личной жизни? – Молдаванин заинтригованно повел бровью.

– И мы на этом сыграем.

– Мы?

– Все очень серьезно. Мне в одиночку не справиться. Но вопрос за мной.

И вообще, и в особенности сейчас Стив производил впечатление очень серьезного человека. И если он возьмется за Еникеева, то сделает это аккуратно, во всяком случае, Молдаванин хотел в это верить.

– Ты его решишь, – постановил он.

– Я его решу.

– А потом Черкасова.

Молдаванин понимал, что глупо мстить менту, тем более рядовому, но так вдруг захотелось усложнить Стиву задачу, посмотреть, как из него полезет дерьмо. Но Стив даже глазом не моргнул.

– А потом Черкасов.

– Тогда наливай. Помянем Фауста. Ничего плохого сказать не могу.

– Помянем.

Стив достал из пакета бутылку водки, скрутил пробку, наполнил стопки. Но выпил неохотно. Как будто и не было в нем потребности снять напряжение с души, как будто его и не беспокоила сложность поставленной перед ним задачи. Или он не собирался решать ни с Еникеевым, ни с Черкасовым?..

Глава 2

Тихо в кабинете. Старые часы мирно тикают, за дверью кто-то кому-то выговаривает, за окном шумно промчался мотоцикл, а все равно тихо. Может, потому что дико хочется спать. Ночь Павел провел в засаде, затем весь день на ногах. Все Молдаванина искали, а сделать это нужно кровь из носа – Еникеев и сам на коне, и оперов своих загонял. Сейчас он собирал совещание, вот-вот позовут. Отпустят потом по домам или нет, но пока есть возможность, нужно поспать.

Павел уже почти заснул, когда в кабинет порывисто вошел Шаров.

– Все спишь?

– Не старайся, не разбудишь, – закрывая глаза, пробормотал Павел.

– На ходу будешь спать?

– Начальник зовет?

– Труба зовет! Давай, поднимайся, а то уедет!

– Кто уедет? – Павел непонимающе смотрел на Леню.

– Макогон!

– Мы занимаемся наркотой? – поднимаясь, спросил Павел.

Он понятия не имел, кто такой Макогон и зачем к нему нужно ехать.

– Ну иногда бывает.

Леня открыл дверь, увлекая за собой Павла, но стоило ему переступить порог, как показался длинный нос майора Лекарева, а за ним и он сам собственной персоной. Вроде бы русский, а нос как у хрестоматийного грузина в кепке.

– Шаров, давай к Еникееву! – на правах заместителя начальника отдела распорядился Лекарев.

– А Черкасов? – спросил Леня, озадаченно нахмурив брови.

– Я сказал что-нибудь про Черкасова?

– Паша, может, ты сам по Макогону сходишь?

Шаров назвал адрес, а главное, цель, с которой он собирался нанести визит директору риелторской фирмы. Некий Макогон мог знать, где сейчас находится Молдаванин. На чем основывалось это предположение, Павел узнать не успел, Лекарев чуть ли не силой утащил Шарова за собой.

Офис агентства недвижимости «Горостат» действительно находился неподалеку, всего десять минут пешком. Занимал он чуть ли не весь первый этаж пятиэтажного дома. Свежий ремонт в евростиле, современная офисная мебель – чувствовалось, что компания переживает не худшие времена.

Кабинет директора находился в конце коридора. Приемная пустовала, компьютер секретарши выключен, во всяком случае, Павел не услышал характерного шума, с которым работал системный блок.

Красивую светло-русую девушку в нежной кофточке из ангорской шерсти он увидел в кабинете директора. Она стояла, прижимаясь спиной к стеклянному шкафу, а над ней нависал рослый крупнотелый тип с толстыми, как у бульдога, щеками. Он что-то ей говорил, едва не касаясь губами ее головы, а она воротила от него нос. И, прижимая руки к его груди, тщетно пыталась оттолкнуть от себя.

– Да не хочу я работать! – Она тужилась, напрягая все силы, поэтому говорила сквозь зубы.

– Что такое? – увидев Павла, грозно спросил Макогон, если это был он.

При этом он продолжал прижимать девушку к шкафу, не позволяя ей вырваться.

– Капитан милиции Черкасов! Звонок был, у вас похищение человека! – скороговоркой выдал Павел.

– Какое похищение? – Макогон оттолкнулся от девушки.

А вот Павел не смог оторваться от нее. Взглядом. От ее красоты захватило дух. Если очарование может быть сильным, как атомный взрыв, то сейчас он оказался в самом его эпицентре. Роскошные волосы, невероятные глаза, завораживающее совершенство в каждой черте лица.

– Или просто незаконное лишение свободы?

– Лишение свободы, – кивнула девушка.

Она смотрела на Павла завороженно, воспринимала его как чудо – во спасение. А может быть, он даже нравился ей как мужчина. Хотелось бы на это надеяться.

– Гражданин Макогон? – спросил Павел, вынимая из кармана наручники.

– Что «гражданин Макогон»?.. – попятился от него директор.

– Я пойду, – сказала девушка.

Ее голос прозвучал так нежно, что на какой-то миг у Павла онемели кончики пальцев. И когда она повернулась к нему, он просто не посмел преградить ей путь. И вышел из кабинета вслед за ней.

Девушка открыла платяной шкаф, сняла с вешалки пальто с пожелтевшим от времени меховым воротником, только тогда Павел понял, что нужно делать. Но за пальто он схватился с таким рвением, что девушка испуганно отскочила назад.

– Извините… – растерянно пробормотал он. – Я поухаживать.

– А вы из милиции?

– «Ты» из милиции… То есть я из милиции… Можно на «ты», – кивнул он.

Девушка улыбнулась, признав его не особо буйным и вовсе не опасным.

– Капитан милиции Черкасов.

– Я слышала.

– Павел.

– Зоя, – снова улыбнулась девушка.

На этот раз она оценила его незатейливую хитрость. И позволила ему поухаживать за собой. Повернулась спиной, и он подал ей пальто.

– А вы здесь работаете?

– Нет, всего лишь устраивалась. – Она кивнула на пустующее место за столом секретаря.

– А этот хам распускал руки?

Павел и забыл уже, зачем он здесь. Его душило неизъяснимое чувство нежности. Объяснить природу этого явления он, конечно, мог, но никогда и близко не испытывал ничего подобного.

– Хам, – согласилась Зоя.

– За хамство нужно наказывать!

Павел похлопал себя по карманам – в поисках наручников. Очарованный Зоей, он и не помнил, как выходил из кабинета и что при этом делал. Но Макогона точно не заламывал и наручники на него не надевал.

– Не надо!

Зоя смотрела на него озадаченно, с одной стороны, она соглашалась с ним, с другой, ее пугала причастность к этой истории. Вдруг Макогон обвинит ее в своих бедах, а у него возможности, связи – в приложение к скотскому нраву.

– А если повторится?

– Не повторится, – вздохнула Зоя.

Павел с сочувствием глянул на девушку. На одних мужчин ее красота действовала как вдохновение на поэта, а на других – как красная тряпка на быка. И у одних крышу срывало, и у других, но по-разному. И сколько еще таких будет – тронутых ее красотой мужиков. Но сочувствовал Павел не только ей, но и себе. Хорошо, если Зоя возьмет его к себе в рыцари, тогда он сделает все, чтобы ни один волосок не упал с ее с головы. А если не возьмет, если прогонит?

– Я больше сюда ни ногой, – качнула она головой.

– Сволочья везде хватает, – сказал Павел.

– Я пойду, – одними губами улыбнулась Зоя.

А взгляд остался грустным и даже потерянным.

– Я вас провожу, – вызвался он.

Зоя задумалась. Ничего страшного не произошло, Макогон за ней не гнался, бояться нечего. А одной ей спокойней и уютней, чем с непонятным ухажером.

Павел увлекся Зоей не на шутку, он совершено забыл, зачем он здесь, но Макогон сам напомнил об этом. Он вышел из кабинета шумно, напористо. И резко остановился, врезавшись взглядом в Павла.

– Вы здесь?

– Гражданин Макогон? – жестко спросил Павел.

– Допустим, – растерянно кивнул мужчина.

– Плохо вы себя ведете, гражданин Макогон.

– Ничего не было, – опустив голову, тихо сказала Зоя.

– Вот, ничего не было!

– Ничего не было?

Макогон мог произвести впечатление своей внешней фактурой: рослый, крупный, Павел был ниже как минимум на полголовы и по ширине уступал. Но при этом он с легкостью сдвинул с места эту тушу, ударив руками по плечам. Макогон врезался спиной в стену между дверным косяком и шкафом. А Павел с силой надавил ему на плечи, с вызовом глядя на него. Он требовал не повиновения, напротив – борьбы. Он разрешал ему ответить ударом на удар, но Макогон как будто примерз к стенке. Не чувствовал он в себе сил, чтобы противостоять физическому напору. И моральному натиску закона.

– Ну погорячился… – пробормотал он, потрясенно глядя на Павла. – Сам не понял, что на меня нашло…

– Я пойду? – Зоя теперь спрашивала, а не ставила перед фактом, как в прошлый раз.

– Подождите немного, – мотнул головой Павел, продолжая давить взглядом на Макогона.

Он уже вспомнил, зачем сюда пришел, но, если Зоя вдруг уйдет, он бросит все и побежит за ней. Он точно это знал. Никогда он еще не сходил с ума из-за женщины. И не сходит, но уже близок к тому.

– Не надо уходить, – подал голос Макогон. – Я беру вас на работу. И обещаю, больше никогда, даже намеком.

– Куда ты берешь ее на работу? В свою бандитскую контору?

– Почему бандитская? Нормальная контора.

– А махинации?

– Какие махинации?

– С Молдаванином.

На самом деле Павел не знал ни о каких махинациях, связанных с этим агентством. И о сотрудничестве с бандитами мог только догадываться. Но говорил он уверенно, в твердом обличительном тоне.

– С Молдаванином? Я?.. Да что вы такое говорите?

Макогон дернулся, пытаясь вырваться из захвата, причем во всю свою мощь, но не зря Павел с детства тренировал руки в силовой борьбе и гимнастике – он без особых усилий сдержал этот порыв.

– Где Молдаванин? – резко спросил он.

– Да я откуда знаю?

Макогон снова дернулся, в этот раз Павел не только удержал его, но и хорошенько встряхнул. Мужчина запаниковал, как зажатая в угол крыса.

– Где, спрашиваю?

– Да не знаю я!..

– А Молдаванина знаешь?

– Ну его самого не знаю…

– А кого знаешь?

– Ну Вениамина…

– Кто такой Вениамин?

– Кто такой Вениамин? – дрогнувшим голосом сам у себя спросила Макогон.

Понял, что сболтнул лишнее, стушевался. Даже глазки как стыдливая девочка отвел.

– Веня Стив.

– Веня Стив?! Не знаю такого!

– Стивцов Вениамин Андреевич.

– Да нет, не знаю такого! – мотнул головой Макогон.

Он снова дернулся и на этот раз смог вырваться из захвата, но только потому, что Павел сам отпустил его. И поспешил за Зоей, которая, ничего не говоря, вышла в коридор. И он потянулся за ней, чувствуя себя предателем.

Нужно было трясти бизнесмена, по крупицам вынимая из него правду о его бандитских покровителях, а он бросил все – и службу, и долг перед ней, чтобы только не отстать от юбки. А ведь Макогон мог что-то знать.

Зоя вышла на улицу, Павел за ней. Она заметила его, но вместо того, чтобы остановиться, ускорила шаг.

– Зоя, вы куда-то торопитесь? – нагнав ее, спросил он.

Нужно было сказать что-то другое: о погоде, о весне, которая вдруг так решительно заявила о себе, настроив на яркий романтический лад, но Павел подумал об этом слишком поздно.

– Да, наверное, уже домой, – пожала она плечами.

– А собирались куда?

– Да никуда. Предложений сейчас не так много, – сказала он, бросив взгляд через плечо.

– Вы меня извините, если я что-то не так сделал.

Зоя остановилась, повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. Она не пыталась его очаровывать, но сила ее обаяния накрыла его с головой. Очередной волной. И снова сознание кувыркнулось, как выброшенная на берег пустая консервная банка.

– А что вы не так сделали? – спросила она тоном следователя, ведущего допрос.

– Ну не знаю, – смутился Павел, чувствуя себя подсудимым в клетке из колючих взглядов.

– Может, вы думаете, что помешали мне? Может, я всего лишь заигрывала с этим? Цену себе набивала, да? – наседала Зоя, внимательно глядя на него.

– Да нет, не думаю.

– Вы правильно все сделали.

– Я помилован? – попытался улыбнуться Павел.

Зоя ничего не сказала. Милостиво глянув на него, она мысленно передала ему свой школьный портфель и пошла с поднятой головой. Не было никакого портфеля, но Павел почувствовал себя юнцом, которому первая красавица в школе разрешила себя проводить. Интересно, скольким счастливцам она уже выдала такое разрешение? А скольких из них она приблизила к своему сердцу?..

– А далеко вы живете? – спросил он, глядя на проезжающую мимо машину.

– Улица Грибоедова, дом восемьдесят два, – медленно, будто сомневаясь в чем-то, проговорила Зоя.

Она, конечно же знала, где живет, но нужен ли ей провожатый, вот в чем вопрос. Тем более такой, как Павел. Милиционер, да еще и без машины… С ее красотой она запросто могла претендовать на более успешного спутника жизни – с деньгами, с квартирой.

Павел крепко сжал кулак, осаживая себя. Одета Зоя неважно, значит, нет у нее богатых женихов – ни в прошлом, ни в настоящем. И судя по тому, как она вела себя с Макогоном, любовь по расчету не для нее. И не надо себя накручивать.

– Далековато будет, – сказал он, провожая взглядом очередную машину.

– А вы куда-то спешите?

– Я? Нет! – встрепенулся Павел.

Разговор с Макогоном он зарезал, совещание, похоже, провели без него, можно позвонить в отдел, отчитаться, получить «добро» и отправиться домой, на боковую. Но Павел и думать об этом не хотел, и усталость уже не валила его с ног. Даже попутная машина ему не нужна. Он готов был идти рука об руку с Зоей пешком хоть к ней домой, хоть на край света. Небо над городом хмурое, дорога и тротуары мокрые, грязный снег по клумбам одним только своим видом мог вызвать депрессию, но Павел ничего этого не видел. В душе у него цвели сады и распускались розы.

– А бандитов ловить? – улыбнулась Зоя.

– Почему бандитов?

– Ну вы же сказали, что контора у него, у этого… бандитская. И махинации… И еще я знаю, кто такой Молдаванин. Слышала о нем…

– От кого?

Зоя остановилась, повернулась к Павлу и с игривой иронией посмотрела ему в глаза:

– От него самого.

– Ты его знаешь? – встрепенулся Павел.

– Ну вот, уже и на «ты», – усмехнулась она. – И уши прижал.

– Уши?

– Как собака перед броском…

– Ну да, собака, – кивнул он.

Работа у них собачья, с этим трудно не согласиться. Не зря их называют легавыми. Это его не обижает. Лучше быть охотничьей собакой, чем каким-нибудь падальщиком и просто животным. Или тупым бараном из толпы.

– Стойку на меня сделал, как будто я Манька какая-то. Облигация.

– Не Манька, – качнул головой Павел.

Не могла Зоя быть бандитской подстилкой с воровской малины, слишком уж она милая и нежная для этого. Пошутила она, а он повелся – точно, стойку сделал.

– И Молдаванина я в глаза никогда не видела. Просто слышала.

– Даже не буду спрашивать от кого, – кивнул Павел.

Он сознавал свою вину, и Зоя должна это понять.

– И не надо, это не мой вопрос.

– Хотел бы я сказать, что это и не мой вопрос. Но увы. Мне нужен Молдаванин, мы за ним охотимся.

– Это опасно?

– Ну в какой-то степени. – Павел невольно приложил руку к груди.

Синяк еще не прошел, но кости целые, и легкое не отбито. Жить можно.